Прошло пять месяцев с начала эксперимента по плацебо. Никто из тех, кто на него записался, не дошел даже до конца января, и это нормально. Поэтому я могу рассказать только про себя: эти пять месяцев были необычными.
То, что открытое плацебо, когда человек знает, что он принимает плацебо, работает – это уже банально. Почему оно работает в одних случаях и не работает в других, – пока непонятно. Так, я например, решил кое-какие проблемы со своим здоровьем, но не решил другие. И если раньше я считал, что плацебо – это, в большей мере, вопрос веры, и пытался понять, как ее создавать и культивировать, то сейчас я знаю, что вера – беспомощное, хотя и не лишенное изящества объяснение, которое ничего не дает.
К сожалению, у нас нет достаточно глубоких исследований этих процессов. Возможно, потому, что стоит только чуть углубиться в лес вопросов, как оказываешься в области философии сознания, восприятия реальности, и эволюционной психологии. Эти области знаний переплетены так, что в мире есть немного мест, где готовы оплачивать такие исследования.
Зато у нас есть сознание. Мы вполне могли бы выполнять свои эволюционные цели без него. Как микробы или мухи, мы могли бы занимать теплое место в мире среди других, не особо сознательных существ: заниматься сексом, спать, и есть. Но у нас появилось сознание, функции которого нам до сих пор точно неизвестны. Сознание – пирог из бесконечных слоев иллюзий. Зная, что ничего эволюция просто так не делает, сознание нам для чего-то нужно.
Разбираться с этим увлекательно, но непросто. Легче всего начать с иллюзии свободы воли, но чуть погрузишься, и думать становится крайне сложно. Я, например, считал много лет, что свобода воли – иллюзия, и ты как зритель просто смотришь на происходящее, не имея на него никакого реального влияния. Но теперь я понимаю, что это тоже иллюзия, и никакого зрителя нет, как нет и личности, и то, что происходит – куда более странная штука. Казалось бы, какая разница? Но такие иллюзии создают мировоззрение и определяют все, что ты делаешь.
И так у нас возникают, как минимум, две картины мира. Одна, где свободы воли не существует вообще, и мир детерминирован абсолютно, и все происходит, как и должно происходить. Вы должны были прочитать это предложение, ибо так было предопределено со времен Большого Взрыва. Если кто-то думает, что мог бы поступить иначе пять минут назад или двадцать лет назад, – то он в плену иллюзии. Мы не выбираем рождаться нам или нет, своих родителей, пол, цвет глаз и волос, рост, имя, место жительства, цвет стен в доме, форму кактуса на окне, ничего. Если кто-то думает, что он – источник мыслей и решений, то он также пребывает в иллюзии. Зачем эта иллюзия в мире, где все предопределено? Можно предположить, что она проявляется так же, как и все остальное, с большого взрыва и тоже детерминирована, и такова структура момента. Мы можем расслабиться и смотреть, что происходит. Но эта фраза обманчива, потому что расслабляться или нет, не мы решаем, так как в таком мире решать ничего невозможно.
Впрочем, есть другая картина мира. Хелен Биби, профессор философии из Университета Манчестера, как-то сказала, что «если мы посмотрим на последние миллион лет на молекулярном уровне, мы не увидим ни эволюционных процессов, ни поведения животных. Если мы посмотрим на мозг как на нейронную машину, мы не увидим там свободы воли, потому что это не тот уровень описания, на котором эта свобода появляется» (Crompton, 2015).
Поэтому мы нарушим идиллию детерминизма, и дадим себе хоть чуточку свободы воли. И как только мы так поступаем, все начинает обретать смысл. Сразу появляются хорошие новости: мы можем менять реальность, настоящую, хотя бы парочку ее видов. «Как именно» – не такой сложный вопрос, в самом деле, потому что вариантов не так много. Это вполне реализуемая задача на уровне техник изменения восприятия. Пределы изменений реальности наверняка есть, но конкретные границы надо проверять экспериментально.
Другая хорошая новость: в нас много ресурсов, которые можно использовать для решения новых задач, даже таких, которые смело можно назвать нечеловеческими. И они настолько подозрительно легко могут становится частью нас, что мы явно не те, кем мы себе кажемся. Мы настолько адаптированы к жизни, что точно не используем весь свой потенциал. Но этот потенциал у большинства людей не вызывает интереса, потому что не имеет понятной связи с целями повседневной жизни. Эти цели – эволюционные, и они весьма просты, но на их выполнение заточено все наше тело, включая мозг. И только на эти цели, напрямую или опосредованно. Мы не меняемся так, как хотим, потому что у нас нет эволюционных программ для таких изменений. У нас есть программа выживания/оздоровления, и она прекрасна: посмотрите только на иммунную систему, но она несовершенна, и уже не удовлетворяет все наши интересы сегодня. Но программа выживания вторична к программе репликации и обеспечивает поддержание организма только в той мере, достаточной для размножения.
Например: человек перенес инсульт и у него значительно ухудшились движения. Он знает, что если будет заниматься реабилитирующим упражнениями, то сможет восстановить моторные практически на 100%. У человека есть время и возможности заниматься, не надо ходить на работу и зарабатывать на жизнь. Но он не делает то, что необходимо делать: он хочет геймификации упражнений, потому что ему скучно, и он ищет мотивацию. Но, кажется, уже понятно, что и слова и концепции мотивации, лени, привычки – пустые. Эти концепции совершенно неверно описывают ситуации, с которыми мы сталкиваемся.
У человека вообще плохо с адекватным описанием своего поведения. Поведение производится в одном месте, а объяснения – в другом, и между ними нет связи. Говорить о мотивации – почти тоже самое, что рассуждать об оттенках шерсти единорога. Причем о единороге скорее даже полезнее и практичнее, чем о мотивации: с единорогом не ошибешься, или ошибка не значит ничего важного. А вот объяснения нашего поведения всегда ложные, и не отражают истинных причин, и, зная это, пытаться найти новые объяснения – так же бессмысленно.
Мой пример: у меня разработаны около десяти программ для оздоровления. Это простые и легкие для выполнения упражнения, основанные на психологических методах. Но я их не делаю так, как надо бы делать. И не полезу в карман за словом, чтобы объяснить, почему я так поступаю. Но мне не пришлось бы ничего объяснять, если бы я делал это все с таким же упорством и энергией, с каким занимаюсь другими делами, которые имеют отношения к программам, которые я как мешок с биологической массой, состоящий в основном из воды, должен реализовывать..
Поэтому в планах на июнь – творческая передышка и подготовка, и с начала июля начнем инсталлировать программу, которая будет выдавать себя за эволюционно необходимую.
Crompton, S. (2015). Free Will. The greatest illusion, BBC Focus, N 281, June 2015.
