Исследование, о котором я писал ранее, откладывается: не получилось преодолеть некоторые проблемы этического характера. Так что всем, кто проявил интерес: спасибо большое, но далеко не расходитесь.

C самим собой у меня этических проблем нет, поэтому экспериментирую постоянно. Хочу поделиться некоторыми наблюдениями:

Вы знаете, что плацебо эффект становится «сильнее» с каждым годом? Некоторые лекарства из-за этого не могут пройти клинические исследования, или испытывают больше сложностей с прохождением. Одна из причин усиления эффекта – все большая осведомленность о нем. Другая причина – в том, что эффект плацебо, как на картинке в начале, не имел возможности проявить себя. Так, изменяя условия проведения клинических исследований, мы дали плацебо этот шанс. Это не плацебо становится сильнее, а лекарства – слабые и примитивные, всегда такими были и остаются. Слабые, в сравнении с возможностями человека.

Наша зачарованность лекарствами сильно искажает представление о человеческом потенциале. С одной стороны, наука, медицина и фарма смотрит на способности организма преимущественно свысока: каждый чих нуждается в лекарстве, ибо на каждую неисправность в организме должны быть решения. С другой стороны, потенциал самоисцеления подается как что-то ненаучное. В результате давления с двух сторон площадка для разумного исследования потенциала очень ограничена, и вести продуктивную дискуссию трудно: и людей мало, и исследований, и внешнего интереса. Практически единственное, что культурно и научно одобряется – это медитация. Спору нет, медитация – хорошая штука, но это какой-то легкий, с ленцой, незатейливый флирт с возможностями человека.

Не верится, но тема плацебо оказывается гораздо больше, чем представлялось даже пару лет назад, поистине terra incognita. Стоит углубиться – и вот уже нет никаких исследований, никого и ничего. Для солидного исследования нужны значительные ресурсы. Их нет ни у меня, ни, как показывает практика, у многих даже академических институтов. В такой ситуации лучшая стратегия – идти быстро, игнорировать формальности, искать практические применения. Хотя бы даже потому, что за COVID-19, скорее всего, последуют и другие напасти. Иметь на такие случаи персонализированное мощное средство защиты – очень разумно.

Поэтому я сейчас в процессе подготовки презентаций, бизнес-планов и организации группы изучения и коммерциализации этой темы, и ищу тех, кто готов над этим работать и инвесторов, кто хочет на этом заработать.

«Психологи Калифорнийского университета Джордж Славич и Стив Коул, эксперты в области социальной геномики человека, описывают ДНК как «невероятно чувствительную к социальному отторжению». Они изучали, что происходит сразу после того, как нас бросает романтический партнер, исключают из социального мероприятия, отвергает незнакомец или даже просто говорят, что нас будут оценивать люди, которые нам небезразличны. Они обнаружили, что в течение сорока минут в крови может быть обнаружен широкий спектр изменений в нашей ДНК. Только несколько десятков из двадцати тысяч или около того генов включаются или выключаются в эти моменты, но даже это небольшое число, похоже, играет очень важную роль.

По словам Славича и Коула, эти активированные гены оказывают существенное влияние на иммунную систему. Некоторые из них связаны с воспалительной реакцией организма, которая пригодится, когда нужно будет залечить раны или бороться с бактериальными инфекциями. Славич и Коул предполагают, что эта реакция на отторжение могла быть природным механизмом помощи для тех, кто был непопулярен. Тысячелетия назад люди, у которых не было сверстников, чтобы защитить их, сталкивались с высоким риском преждевременной смерти в результате травмы или нападения. Если тело упреждающе активизировало «провоцирующую» реакцию, которая была бы готова исцелить их от любых надвигающихся ран, это повышает вероятность выживания. В конечном счете, эволюция благоприятствовала тем, чьи тела быстрее реагировали, и, таким образом, наиболее чувствительны к отторжению.

Другие гены, вовлеченные в этот процесс, связаны с вирусной защитой; социальное отторжение, похоже, дезактивирует эти ДНК. Славич и Коул предполагают, что у тех, у кого нет рядом людей для защиты не было потребности быть защищенным от вирусов – ведь кто бы их заразил? Так можно было сохранить энергию путем уменьшения бдительности к вирусной инфекции.

Почему же тогда мы все не заболеваем после каждого расставания или предательства? Вполне вероятно, что в таких случаях мы действительно испытываем воспалительную реакцию, но только в небольшом количестве из тридцати семи триллионов клеток в нашем организме. Именно те, кого хронически отвергают, могут пострадать от этих гиперчувствительных клеток. Славич предполагает, что непопулярности, даже если она происходит в течение всего лишь нескольких месяцев, может быть достаточно, чтобы вызвать целую «молекулярную ремоделяцию» организма, так как клетки постепенно заменяются клетками, содержащими ДНК, которая гиперчувствительна к социальному отторжению».

Отрывок из книги:
Prinstein, M. (2017). Popular: Finding Happiness and Success in a World That Cares Too Much About the Wrong Kinds of Relationships. New York : Penguin Publishing Group.

Работы профессора Славича: https://www.uclastresslab.org/publications/