Распространенная метафора «машина правосудия» говорит о том, что это механизм, который, по большей части, уверенно и безотказно работает, принимая во внимание все факты конфликтов и преступлений, представляя на выходе взвешенные и продуманные решения или приговоры. Но в том, что эта метафора эффектна лишь на уровне слов, не сомневается почти никто. Есть множество примеров, показывающих, как эта машина зависит от людей, и какие факторы на самом деле влияют на ее работу, факторы, о которых не знают, не хотят знать или игнорируют люди, занятые в судопроизводстве.

Мы не можем полагаться на древние инстинктивные решения, если идея справедливости хоть что-то значит, а научить присяжных или судей избегать ошибок мышления представляется утопичной. Возможно, в будущем мы неизбежно должны перейти к тому, что такие вопросы будут решать компьютеры. Как и другие вопросы, требующие безусловной объективности и справедливости.

Вот примеры, наглядно показывающие, почему «машину правосудия» должны заменить настоящие машины.

Предсказуемость ошибок

Даниэль Канеман в книге Thinking Fast and Slow приводит пример одной из ошибок мышления: эксперимент, проведенный Дэйлом Миллером и Кэти Макфаранд. Психологи давали студентам задачу определить компенсацию человеку, который получил серьёзные повреждения руки в результате огнестрельного ранения, потому что оказался в магазине в момент ограбления. Участники эксперимента узнали, что по соседству с потерпевшим находились два магазина: в один потерпевший ходил постоянно, а в другой – довольно редко. Одной группе говорили, что ограбление происходило в магазине, в котором потерпевший регулярно делал покупки. Другой группе сказали, что его привычный магазин был закрыт, и ему пришлось пойти в другой магазин, где его и подстрелили. Студентам сообщили, что компенсация может быть от нуля до миллиона долларов, но типичный размер суммы в таких случаях – полмиллиона долларов.

Казалось бы, какая разница, где человека подстрелили? Однако сумма компенсации оказывалась значительно больше, если человек попал под пулю в магазине, который посещал редко. Если переводить на деньги – в одном случае было 488 тысяч, а в другом — 411 тысяч долларов.

Можно возразить, что студенты не обладают знаниями и опытом судей для таких решений. Но ставшее уже классическим исследование 1994 года Ландсмана и Ракоса, профессоров права и психологии, показало, что судьям присущи те же ошибки мышления, как и любому человеку. Психологи создали три группы: в одной людям давали только относящуюся к делу информацию, во второй – инкриминирующую, но не относящуюся к делу информацию, а в третьей – оба набора информации, но говорили, чтобы люди не учитывали нерелевантную информации при вынесении решения. В эксперименте участвовали настоящие судьи, наряду с обычными людьми, и решения во второй и третьей группах были схожи, то есть, и судьи, и не-судьи учитывали нерелевантную и наносящую вред информацию, не относящуюся к делу, хотя им было ясно и определено сказано не принимать ее во внимание!

Психолог Мандип Дами из Университета Сити в Лондоне провел много время в магистральных судах в Великобритании, наблюдая за процессом принятия решений судей. Через какое-то время он обнаружил паттерны поведения судей, и мог с точностью в 96% случаях предсказывать решения судей по поводу меры пресечения подсудимого: под залог или под арест. Он смог нарисовать очень простое дерево принятия решения, которое описывало этот процесс.

Когда психолог показывал свои находки судьям, они возмущались и отвергали саму идею: они всегда принимают решение, основываясь на материалах дела, на личности конкретного подсудимого, и никогда не следуют каким-то паттернам. В каждом деле — сотни характеристик, и все они влияют на решение, говорили судьи.

Вкратце, решение зависело от первой инстанции. Последующие решения – по сути, перенос ответственности: если прокуратора решила держать человека под арестом или на свободе, то, с большой вероятностью, он там и останется. Проблема в том, что человека, с его уникальной ситуацией, в том дереве принятия решений нет.

Аргументы, что первая инстанция рассмотрела дело по существу, и поэтому можно полагаться на ее выводы, противоречат самой идее судопроизводства. Первая инстанция может думать точно так же: «вышестоящий суд рассмотрит дело поподробнее, а пока времени нет, и пусть человек посидит».

C расовыми предрассудками дело обстоит еще печальнее. Исследование белых и черных заключенных в тюрьмах Флориды показало, что черные получали сроки дольше, чем белые, если они выглядели как стереотипичные африканцы – толстые губы, широкий нос, темная кожа, и курчавые волосы. Другое исследование продемонстрировало, что эти же черты лица играли роль в вынесение высшей меры наказания: чем более черный был похож на прототипичного африканца, тем больше у него было шансов на электрический стул, и меньше – на пожизненное. Правда, касалось это только преступлений против белых. При тяжких преступлениях против таких же черных этот фактор роли не играл. Что характерно, мало роли играли и детали преступления и доказательная база, как это было показано в книге The Hidden Brain, рассматривающей конкретные случаи преступников, чьи дела использовались в исследовании.

Дэвид Мастард из Школы права Университета Джорджии рассмотрел дела 77,235 преступников, приговоренных в соответствии с федеральным законом о реформе приговоров 1984 года. Этот закон был направлен на снижение зависимости приговора от расовых, этнических, половых и социально-экономических характеристик преступников. Закон распространялся на все федеральные преступления после 1 ноября 1987 года. Ирония в том, что именно по этому закону белые преступники получали в среднем 32,1 месяц, латиносы – 54,1 месяц, а черные — 64,1 месяц заключения! Люди с годовым доходом до 25 тысяч долларов с большой вероятностью не получали снижения срока, а свыше 35 тысяч в год – получали. Преступник с гражданством США получал срок меньше, а без него – побольше. Средний срок для мужчин на 278% больше, чем для женщин (51,5 против 18,5 месяцев заключения).

Другие исследования подтверждают, что женщины, в целом, получают меньшие сроки за те же преступления, чем мужчины. Пол, хотя и не должен, в соответствии с идеей права, но играет роль при вынесении приговоров. Так, для имущественных, насильственных и преступлений, связанных с наркотиками, женщины менее вероятно получают сроки, а если получают, то существенно короче. Исследователи также обнаружили, что возраст и состояние здоровья подсудимого влияет на срок, который выносится судом: чем старше возраст и хуже здоровье, тем меньше сроки. Причем, есть даже дифференциация таких приговоров в зависимости от возраста преступника и тяжести преступления: она больше проявляется для серьезных преступлений и меньше проявляется для незначительных.

Нейл Видмар из Университета Дюка в обзорной статье отметил еще один возможный фактор работы таких предубеждений: акцент и манера говорить черных преступников. Это вполне справедливое замечание, тем более что психологи из университета Чикаго в оригинальном эксперименте показали, что чем сильнее акцент человека, говорящего о любых фактах, тем менее мы склонны верить тому, что он говорит; и наоборот – чем чище речь, тем больше веры.

Еще пример невероятных феноменов в правосудии: люди склонны назначать наказание мягче, если жертва преступления была застрахована! Причем, когда людей прямо спрашивали, думают ли они, что это играет какую-то толь, никто не соглашался, что мера наказания должна быть оценена в зависимости от страховки!

Подзащитные в очках вызывают больше симпатии у судей и присяжных – образ человека в очках до сих пор лучше ассоциируется со знаниями, нежели грабежами. Однако для беловоротничковых преступлений очки оказываются отягчающей чертой.

В поразительном случае преступник, в нацистских наколках на лице и шее, добился через адвоката оплаты косметолога, чтобы закрасить их перед судебным заседанием, чтобы «не создавать предвзятости у присяжных». Характерно, что преступления, которые он совершил – как раз на расовой почве, в соответствии с его мировоззрением и фашисткой свастикой на шее, но больше всего возмущение публики вызвал факт, что налогоплательщики были обязаны оплатить счет косметолога за запудривание его символики!

Адвокаты знают многие такие хитрости: одевать подзащитных в приличную одежду, по возможности, вместо тюремной робы, и одеваться в соответствии с уровнем суда. Так, высокопоставленному чиновнику, обвиняемому в кражах из бюджета, не рекомендуется надевать в суд Patek Philippe, а быть поскромнее, чтобы говорить своим видом, что он такой же, как все.

Красивые получают меньше сроки, чем некрасивые, а худые меньше, чем толстые. Конечно, не всегда и не везде, но даже если эти эффекты проявляются в 1% случаях, это всегда касается чьей-то жизни.

Впрочем, если спросить любого судью, он пожмет плечами и скажет, что он-то как раз совершенно неподвластен таким факторам. Опрос нескольких десятков судей во время конференции показал, что 97% из них занесли себя в верхнюю четверть людей, избегающих расовых и других предрассудков при принятии решений, в отличии от других судей, присутствовавших на конференции. Математически это невозможно, но попробуйте это им доказать. Уверенность в своей объективности, как показывает история психологии, еще чаще ведет к ошибкам мышления.

Израильские и американские ученые рассмотрели более 1000 судебных решений 8 израильских судей (средний судейский опыт 22 года) председательствующих в двух комиссиях по условно-досрочному освобождению. Эти две комиссии рассматривают около 40% всех дел такого характера. Состав комиссии, к примеру, таков: судья с 40 летним судейским стажем, два прокурора, два тюремных начальника, каждые с 10 летним стажем, независимо дуг от друга выносят решение по семи классам тяжести преступлений. Судья не в курсе деталей преступления, и выслушивает их от клерка только, когда преступника вводят в зал. Заседание длится, в среднем, 6 минут (максимум 40 минут), и за день комиссия решает от 14 до 35 дел. Психологи разделили решения дел на две категории: «прошение принято» и «в прошении отказано» и стали смотреть, когда эти решения принимаются.

Выяснилось, что решения о досрочном освобождении принимаются чаще всего в начале дня и после обеда, в 65%. К обеду и к концу дня вероятность таких решений падает до нуля! Интересно, что решение, когда будет перерыв, принимает судья, и время начало перерыва непостоянно и непредсказуемо. Ученые говорят, что расхожее мнение, что «правосудие зависит от того, что судья съел на завтрак», к сожалению, весьма похоже на правду.

Разумеется, когда судебная машина становится насквозь коррумпирована, как в некоторых странах, то все эффекты и феномены, указанные выше, могут и не работать. Это нормально, потому что это уже, собственно, не система правосудия, а произвол и беззаконие. Психология судебного произвола может быть более актуальна в таком случае, но это уже другая тема.

За последние несколько десятков лет психология исследовала процесс принятия решения и обнаружила множество ошибок, которые мы совершаем, когда думаем, как поступить. Тема эта стала популярной, в том числе благодаря книгам Даниэля Канемана и Дэна Ариели. Никто не знает, как их преодолевать, и можно ли это сделать, потому что, по большей части, они совершаются неосознанно и автоматически. Когда решения касаются мелочей, это не так уж и важно, но когда от этого зависит жизнь человека, становится тревожно. Возможно, в будущем мы сами отдадим меч правосудия и свою судьбу в руки машин, со сверкающей стальной логикой и свободой от предрассудков, жалости и уровня глюкозы в крови.