Распространенная метафора «машина правосудия» говорит о том, что это механизм, который, по большей части, уверенно и безотказно работает, принимая во внимание все факты конфликтов и преступлений, представляя на выходе взвешенные и продуманные решения или приговоры. Но в том, что эта метафора эффектна лишь на уровне слов, не сомневается почти никто. Есть множество примеров, показывающих, как эта машина зависит от людей, и какие факторы на самом деле влияют на ее работу, факторы, о которых не знают, не хотят знать или игнорируют люди, занятые в судопроизводстве.

Мы не можем полагаться на древние инстинктивные решения, если идея справедливости хоть что-то значит, а научить присяжных или судей избегать ошибок мышления представляется утопичной. Возможно, в будущем мы неизбежно должны перейти к тому, что такие вопросы будут решать компьютеры. Как и другие вопросы, требующие безусловной объективности и справедливости.

Вот примеры, наглядно показывающие, почему «машину правосудия» должны заменить настоящие машины.

Предсказуемость ошибок

Даниэль Канеман в книге Thinking Fast and Slow приводит пример одной из ошибок мышления: эксперимент, проведенный Дэйлом Миллером и Кэти Макфаранд. Психологи давали студентам задачу определить компенсацию человеку, который получил серьёзные повреждения руки в результате огнестрельного ранения, потому что оказался в магазине в момент ограбления. Участники эксперимента узнали, что по соседству с потерпевшим находились два магазина: в один потерпевший ходил постоянно, а в другой – довольно редко. Одной группе говорили, что ограбление происходило в магазине, в котором потерпевший регулярно делал покупки. Другой группе сказали, что его привычный магазин был закрыт, и ему пришлось пойти в другой магазин, где его и подстрелили. Студентам сообщили, что компенсация может быть от нуля до миллиона долларов, но типичный размер суммы в таких случаях – полмиллиона долларов.

Казалось бы, какая разница, где человека подстрелили? Однако сумма компенсации оказывалась значительно больше, если человек попал под пулю в магазине, который посещал редко. Если переводить на деньги – в одном случае было 488 тысяч, а в другом — 411 тысяч долларов.

Можно возразить, что студенты не обладают знаниями и опытом судей для таких решений. Но ставшее уже классическим исследование 1994 года Ландсмана и Ракоса, профессоров права и психологии, показало, что судьям присущи те же ошибки мышления, как и любому человеку. Психологи создали три группы: в одной людям давали только относящуюся к делу информацию, во второй – инкриминирующую, но не относящуюся к делу информацию, а в третьей – оба набора информации, но говорили, чтобы люди не учитывали нерелевантную информации при вынесении решения. В эксперименте участвовали настоящие судьи, наряду с обычными людьми, и решения во второй и третьей группах были схожи, то есть, и судьи, и не-судьи учитывали нерелевантную и наносящую вред информацию, не относящуюся к делу, хотя им было ясно и определено сказано не принимать ее во внимание!

Психолог Мандип Дами из Университета Сити в Лондоне провел много время в магистральных судах в Великобритании, наблюдая за процессом принятия решений судей. Через какое-то время он обнаружил паттерны поведения судей, и мог с точностью в 96% случаях предсказывать решения судей по поводу меры пресечения подсудимого: под залог или под арест. Он смог нарисовать очень простое дерево принятия решения, которое описывало этот процесс.

Когда психолог показывал свои находки судьям, они возмущались и отвергали саму идею: они всегда принимают решение, основываясь на материалах дела, на личности конкретного подсудимого, и никогда не следуют каким-то паттернам. В каждом деле — сотни характеристик, и все они влияют на решение, говорили судьи.

Вкратце, решение зависело от первой инстанции. Последующие решения – по сути, перенос ответственности: если прокуратора решила держать человека под арестом или на свободе, то, с большой вероятностью, он там и останется. Проблема в том, что человека, с его уникальной ситуацией, в том дереве принятия решений нет.

Аргументы, что первая инстанция рассмотрела дело по существу, и поэтому можно полагаться на ее выводы, противоречат самой идее судопроизводства. Первая инстанция может думать точно так же: «вышестоящий суд рассмотрит дело поподробнее, а пока времени нет, и пусть человек посидит».

C расовыми предрассудками дело обстоит еще печальнее. Исследование белых и черных заключенных в тюрьмах Флориды показало, что черные получали сроки дольше, чем белые, если они выглядели как стереотипичные африканцы – толстые губы, широкий нос, темная кожа, и курчавые волосы. Другое исследование продемонстрировало, что эти же черты лица играли роль в вынесение высшей меры наказания: чем более черный был похож на прототипичного африканца, тем больше у него было шансов на электрический стул, и меньше – на пожизненное. Правда, касалось это только преступлений против белых. При тяжких преступлениях против таких же черных этот фактор роли не играл. Что характерно, мало роли играли и детали преступления и доказательная база, как это было показано в книге The Hidden Brain, рассматривающей конкретные случаи преступников, чьи дела использовались в исследовании.

Дэвид Мастард из Школы права Университета Джорджии рассмотрел дела 77,235 преступников, приговоренных в соответствии с федеральным законом о реформе приговоров 1984 года. Этот закон был направлен на снижение зависимости приговора от расовых, этнических, половых и социально-экономических характеристик преступников. Закон распространялся на все федеральные преступления после 1 ноября 1987 года. Ирония в том, что именно по этому закону белые преступники получали в среднем 32,1 месяц, латиносы – 54,1 месяц, а черные — 64,1 месяц заключения! Люди с годовым доходом до 25 тысяч долларов с большой вероятностью не получали снижения срока, а свыше 35 тысяч в год – получали. Преступник с гражданством США получал срок меньше, а без него – побольше. Средний срок для мужчин на 278% больше, чем для женщин (51,5 против 18,5 месяцев заключения).

Другие исследования подтверждают, что женщины, в целом, получают меньшие сроки за те же преступления, чем мужчины. Пол, хотя и не должен, в соответствии с идеей права, но играет роль при вынесении приговоров. Так, для имущественных, насильственных и преступлений, связанных с наркотиками, женщины менее вероятно получают сроки, а если получают, то существенно короче. Исследователи также обнаружили, что возраст и состояние здоровья подсудимого влияет на срок, который выносится судом: чем старше возраст и хуже здоровье, тем меньше сроки. Причем, есть даже дифференциация таких приговоров в зависимости от возраста преступника и тяжести преступления: она больше проявляется для серьезных преступлений и меньше проявляется для незначительных.

Нейл Видмар из Университета Дюка в обзорной статье отметил еще один возможный фактор работы таких предубеждений: акцент и манера говорить черных преступников. Это вполне справедливое замечание, тем более что психологи из университета Чикаго в оригинальном эксперименте показали, что чем сильнее акцент человека, говорящего о любых фактах, тем менее мы склонны верить тому, что он говорит; и наоборот – чем чище речь, тем больше веры.

Еще пример невероятных феноменов в правосудии: люди склонны назначать наказание мягче, если жертва преступления была застрахована! Причем, когда людей прямо спрашивали, думают ли они, что это играет какую-то толь, никто не соглашался, что мера наказания должна быть оценена в зависимости от страховки!

Подзащитные в очках вызывают больше симпатии у судей и присяжных – образ человека в очках до сих пор лучше ассоциируется со знаниями, нежели грабежами. Однако для беловоротничковых преступлений очки оказываются отягчающей чертой.

В поразительном случае преступник, в нацистских наколках на лице и шее, добился через адвоката оплаты косметолога, чтобы закрасить их перед судебным заседанием, чтобы «не создавать предвзятости у присяжных». Характерно, что преступления, которые он совершил – как раз на расовой почве, в соответствии с его мировоззрением и фашисткой свастикой на шее, но больше всего возмущение публики вызвал факт, что налогоплательщики были обязаны оплатить счет косметолога за запудривание его символики!

Адвокаты знают многие такие хитрости: одевать подзащитных в приличную одежду, по возможности, вместо тюремной робы, и одеваться в соответствии с уровнем суда. Так, высокопоставленному чиновнику, обвиняемому в кражах из бюджета, не рекомендуется надевать в суд Patek Philippe, а быть поскромнее, чтобы говорить своим видом, что он такой же, как все.

Красивые получают меньше сроки, чем некрасивые, а худые меньше, чем толстые. Конечно, не всегда и не везде, но даже если эти эффекты проявляются в 1% случаях, это всегда касается чьей-то жизни.

Впрочем, если спросить любого судью, он пожмет плечами и скажет, что он-то как раз совершенно неподвластен таким факторам. Опрос нескольких десятков судей во время конференции показал, что 97% из них занесли себя в верхнюю четверть людей, избегающих расовых и других предрассудков при принятии решений, в отличии от других судей, присутствовавших на конференции. Математически это невозможно, но попробуйте это им доказать. Уверенность в своей объективности, как показывает история психологии, еще чаще ведет к ошибкам мышления.

Израильские и американские ученые рассмотрели более 1000 судебных решений 8 израильских судей (средний судейский опыт 22 года) председательствующих в двух комиссиях по условно-досрочному освобождению. Эти две комиссии рассматривают около 40% всех дел такого характера. Состав комиссии, к примеру, таков: судья с 40 летним судейским стажем, два прокурора, два тюремных начальника, каждые с 10 летним стажем, независимо дуг от друга выносят решение по семи классам тяжести преступлений. Судья не в курсе деталей преступления, и выслушивает их от клерка только, когда преступника вводят в зал. Заседание длится, в среднем, 6 минут (максимум 40 минут), и за день комиссия решает от 14 до 35 дел. Психологи разделили решения дел на две категории: «прошение принято» и «в прошении отказано» и стали смотреть, когда эти решения принимаются.

Выяснилось, что решения о досрочном освобождении принимаются чаще всего в начале дня и после обеда, в 65%. К обеду и к концу дня вероятность таких решений падает до нуля! Интересно, что решение, когда будет перерыв, принимает судья, и время начало перерыва непостоянно и непредсказуемо. Ученые говорят, что расхожее мнение, что «правосудие зависит от того, что судья съел на завтрак», к сожалению, весьма похоже на правду.

Разумеется, когда судебная машина становится насквозь коррумпирована, как в некоторых странах, то все эффекты и феномены, указанные выше, могут и не работать. Это нормально, потому что это уже, собственно, не система правосудия, а произвол и беззаконие. Психология судебного произвола может быть более актуальна в таком случае, но это уже другая тема.

За последние несколько десятков лет психология исследовала процесс принятия решения и обнаружила множество ошибок, которые мы совершаем, когда думаем, как поступить. Тема эта стала популярной, в том числе благодаря книгам Даниэля Канемана и Дэна Ариели. Никто не знает, как их преодолевать, и можно ли это сделать, потому что, по большей части, они совершаются неосознанно и автоматически. Когда решения касаются мелочей, это не так уж и важно, но когда от этого зависит жизнь человека, становится тревожно. Возможно, в будущем мы сами отдадим меч правосудия и свою судьбу в руки машин, со сверкающей стальной логикой и свободой от предрассудков, жалости и уровня глюкозы в крови.

Наверное, все слышали историю про то, «как одна тетка отсудила у Макдональдса миллионы долларов за пролитый на себя горячий кофе». Обычно в разговоре это служит иллюстрацией безумия современного мира, фривольности судебных исков и сутяжничества отдельных личностей. Два года назад на канале HBO показывали документальный фильм Hot Coffee, где в одном из эпизодов рассматривали как раз этот случай. Создатели фильма опрашивали прохожих на улицах, что они знают об этом деле. Вы тоже могли бы отвлечься от чтения, задать себе такой же вопрос, а затем сравнить с фактами:

Стелла Либек (Stella Liebeck) (на фото в начале статьи), 79 лет, находясь на пассажирском сиденье, рядом с ее внуком, заказала обед и кофе в Макдональдсе, через окно выдачи. Внук припарковал машину, чтобы она могла добавить в свой кофе сливки и сахар. Это был 1992 год, и в салоне Форда, которым управлял ее вполне взрослый внук, не было подставок под стаканы; Стелла поставила стакан между колен и потянула за крышку, чтобы ее снять: горячий кофе пролился, и немедленно вызвал ожоги и сильную боль. Внук помчал бабашку в госпиталь, где ей диагностировали ожоги третьей степени 6% кожи и менее сильные ожоги 16% кожи. Стелла находилась в госпитале в течение восьми дней и перенесла несколько операций по пересадке кожи. Она потеряла девять килограмм и ее вес стал меньше 40 кг. Если у вас крепкие нервы, посмотрите на фото, какие ожоги были у почти 80-летней бабушки.

Счёт за лечение перешагнул отметку в 10 тысяч долларов, и семья Либек попросила у Макдональдса 20 тысяч долларов на покрытие расходов и будущих затрат на лечение. Компания в ответ предложила 800 долларов. После нескольких безуспешных попыток Либек обратилась к адвокату Риду Моргану, знакомому с такими делами не понаслышке. В 1986 году он выиграл иск у Макдональдса в пользу женщины, также получившей ожоги третьей степени от пролитого кофе на сумму 27,500 долларов США. Он также был в курсе другого дела, в 1990 году, когда женщина получила от компании уже 230,000 долларов, без шума и скандалов, только тогда кофе на женщину пролил работник ресторана. Ожоги от кофе оказались не редкостью – около 700 случаев было зарегистрировано к моменту слушаний.

Морган подал иск в суд, обвиняя Макдональдс, так же, как и в предыдущем своем деле, в «грубой небрежности» при продаже кофе, которое было «неразумно опасным» и «произведённым с нарушениями». Дело было в повышенной температуре напитка: если бы сеть ресторанов быстрого питания снизила температуру кофе с 80 градусов по Цельсию до 70, то это обеспечило бы дополнительно несколько секунд для того, чтобы спастись от ожогов. До суда Морган сначала предлагал Макдональдсу выплатить потерпевшей 90 тысяч долларов, в перед самым началом процесса – уже до 300 тысяч. Макдональдс отверг эти предложения.

Моргану удалось убедить суд присяжных в том, что кофе Макдональдса был горячее, чем у многих из его конкурентов, и что компания продемонстрировала глубокое безразличие к травмам Стеллы Либек. Морган попросил жюри наказать корпорацию на сумму, равную мировым продажам кофе за один или два дня, и, чтобы присяжные не тратили силы на выяснения, сколько это, он сообщил, что Макдональдс продает кофе по миру на сумму 1,35 миллионов долларов в день.

Жюри подумало и присудило выплатить Либек 200 тысяч долларов в качестве компенсации за лечение, и 2,7 миллиона (два дня продаж!) в качестве наказания за нанесенный ущерб. Именно эта сумма, в 2,9 миллиона долларов, всегда фигурирует в популярной версии этой истории. Судья сократил общую сумму до 640 тысяч долларов, а чуть позже Макдональдс и Либек договорились о сумме выплат менее 600 тысяч (Poundstone, 2010).

Этот случай интересен как иллюстрация известного феномена в психологии, якорения. Суть его проста: чем начальная сумма больше, тем сильнее люди привязываются (якорятся) к ней. Происходит это практически всегда бессознательно. Логика здесь не работает, ибо — ну почему надо отталкиваться от цифр именно мировых продаж, а не штата, или городка, где это произошло, или от конкретного заведения? Почему за два дня, а не за три, или за год? И вы знаете, если бы Морган просил наказать на сумму, равную мировым продажам за месяц, присяжные присудили бы еще больше. Все еще не верите?

В 1996 году, психологи (Chapman & Bornstein, 1996) проверяли этот эффект в экспериментах. Студентам предлагали решить гипотетический случай женщины, заболевшей раком яичников в результате употребления контрацептивов. Женщина испытывала непрекращающиеся боли, и доктора давали ей не больше нескольких месяцев жизни. Она судила свою медицинскую организацию, и четыре группы студентов получили различные суммы, которые потерпевшая требовала с ответчика: 100 долларов, 20 тысяч, 5 миллионов и 1 миллиард долларов.

Если вы хотите верить в суд присяжных, то вам должно понравиться: за 100 долларов студенты присудили 990 долларов, за 20 тысяч – 36 тысяч, за 5 миллионов – 440 тысяч, а за миллиард – 490 тысяч. Якорение в чистом виде: проси больше – больше и получишь. Даже, казалось бы, иррациональная сумма в миллиард долларов всё равно принесла больше, чем разумно продуманная.
Теперь представим, как этот же феномен работает не при определении размера выплат, а срока заключения для подсудимого. Требования прокурора сразу же задают якорь, от которого и будет, хотя бы отчасти, зависеть и окончательное решение. И это всего лишь один из сотни психологических факторов, которые играют роль в правосудии, и, конечно, не только там.

Случай, описанный здесь — частное проявление эффекта якорения. О других я писал ранее в блоге: Издалека долго течет река Миссисипи, Какой игрок лучше?, Сколько вы потратите?, и Переговоры.

Chapman, G. B., & Bornstein, B. H. (1996). The More You Ask For, the More You Get: Anchoring in Personal Injury Verdicts. Applied Cognitive Psychology, 10(6), 519-540.

Poundstone, W. (2010). Priceless : the myth of fair value (and how to take advantage of it) (1st ed.). New York: Hill and Wang.