Есть гипотеза, которая утверждает, что мы как вид отделились от своих предков в африканской саванне, где и прожили несколько миллионов лет. Мы жили небольшими группами, занимались охотой и собирательством. В соответствии с этой гипотезой, ученые предложили, что именно вид саванны будет казаться нам самым родным и привлекательным.
Ландшафт там выглядел и до сих пор выглядит так:
• Открытые пространства низкорослой травы, перемежающейся кустами и небольшими рощами.
• Наличие признаков воды или видимость ее в прямой видимости.
• Возможность просмотра горизонта как минимум в одном направлении.
• Присутствие животных и птиц.
• Наличие как цветов, так и фруктовых деревьев.
Такой ландшафт позволяет увидеть хищников и других врагов, а также дичь, обеспечивает защиту, питание и воду и создает чувство контроля над пространством. Что интересно, нам это действительно очень нравится.
В одном эксперименте ученые показывали пять видов ландшафта разным возрастным группам (8, 11, 15, 18, 35 лет и люди старше 70) и просили и ответить, какое из увиденных мест они хотели бы посетить или жить. Среди пейзажей были: восточноафриканская саванна, пустыня, тропический, хвойный и лиственный леса. Практически никому не нравилась пустыня, а люди старше 15 лет вызывали предпочтение к лиственным и хвойным лесам.
Самые интересные результаты были получены в группе детей восьми лет: они все предпочитали саванну как для жизни так и для посещения. Они никогда не были в подобных местах, и ученые предполагают, что это запрограммированное в мозге предпочтение. Это предположение называется гипотеза саванны. Как только мы взрослеем, нам начинают нравиться и другие пейзажи, в зависимости от места проживания. Эта гипотеза был подтверждена и в других экспериментах. Гипотеза саванны, возможно, — самая романтичная гипотеза в науке, потому что пытается ответить на один из самых интригующих смыслов нашей жизни – поиска своего места, своего дома и желания вернуться к своим корням.
Ученые пошли дальше, и выяснили, что нам также нравится совершенно определенный вид деревьев, именно тот, которые типичны для саванны. Обратите внимание на японские сады. Это – зонтичная акация (Acacia tortilis), дерево, которое вы видели на уроках географии в школе, в фильмах или даже в своих снах. Она — на фото в начале статьи.
Само наличие дерева – индикатор красоты и пригодности: если вы видите растущую акацию, это означает, что в этом месте есть всё, что нужно человеку для жизни.
Наши критерии красоты лица и тела человека, вероятно, запрограммированы. Такая же ситуация и с предпочитаемыми ландшафтами. Когда мы смотри на красивого человека или ландшафт, наш мозг показывает активацию одинаковых регионов. Если в человека нам нравятся большие глаза, полные губы и тонкая талия, то в ландшафте – обещание всех необходимых ресурсов, предсказуемость и свобода. Это позволяет выжить, и эволюция сказала нам, что если это помогает жить и продолжать свой род, то это красиво. Когда мы взрослеем и окунаемся в современную жизнь, эта программа в нашем мозге отчасти корректируется.
Так же, как мы начали заниматься улучшением своего вида с помощью парикмахерского и портновского искусства, косметики, и пластических операций, мы стремимся сделать красивее и среду, в которой мы живем. Обратите внимание, как японские садовники, в погоне за высоким эстетизмом, создают формы деревьев, которые похожи на деревья саванны – места, которого они никогда не видели!
Сады и цветы создают для нас атмосферу богатства природы, которое обещает нам все лучшее, чтобы мы жили, любили и продолжали свой род. Красота – это жизнь, а жизнь – красота.
PS. А у меня, как случайно выяснилось, просто сносит крышу от вида сельской местности южной Англии. Первый раз я заметил это еще в 90-х годах, а позже еще несколько раз ощутил это же — вот стоишь на дороге, смотришь на поля, луга и леса, и чувствуешь себя, как будто вернулся наконец-то домой после столетней разлуки. Последний раз вот стоял и думал: «да что ж это такое-то, твою мать?» Ни российский, ни средиземноморский ландшафт такого эффекта не производит. Странно.
Balling, J. D., & Falk, J. H. Development of visual preference for natural environments. Environment and Behavior, 1982. 14(1): pp. 5–28.
Chatterjee, A. (2014).The aesthetic brain: how we evolved to desire beauty and enjoy art. New York:Oxford University Press.
Han, K. T. An exploration of relationships among the responses to natural scenes: Scenic beauty, preference, and restoration. Environment and Behavior, 2010. 42(2): pp. 243–270.
Heerwagen, J. H., & Orians, G. H. Humans, habitats, and aesthetics. In The Biophilia Hypothesis S. R. Kellert & E. O. Wilson (Eds.). 1995, Washinton, DC: Island Press.
Kaplan, R., & Kaplan, S. (1989). The Experience of Nature: A Psychological Perspective, New York: Cambridge University Press.
Orians, G. H., & Heerwagen, J. H. Evolved responses to landscapes. In The Adapted Mind: Evolutionary Psychology and the Generation of Culture, J. H. Barkow, L. Cosmides, & J. Tooby (Eds.). 1992, : New York: Oxford University Press, pp. 555–580.
Synek, E., & Grammer. K. (1998). Evolutionary Aesthetics: Visual Complexity and the Development of Landscape Preference.
Как вы думаете – картина в начале статьи написана человеком, или сгенерирована на компьютере? Как от ответа на первый вопрос изменится ваша эстетическая оценка картины, и представляет ли она из себя художественную ценность? В апрельском номере журнала Behavioral and Brain Sciences вышла большая статья о понимании и оценке искусства, с точки зрения нейронауки. Статья сопровождается комментариями 27 ученых. У меня только сейчас дошли руки пробежаться по статье, чтобы понять, в какие дебри мы сунулись с исследованием искусства, с помощью ай-трекера.
В одном исследовании ученые показывали участникам эксперимента в камере томографа 200 абстрактных картин. Людям сказали, что половина картин из музея, а другая – сгенерированная на компьютере. В самом деле так и было, но ученые меняли «происхождение» картин, и люди видели в половине случаев не то, что было сказано. Музейная абстракция понравилась людям больше. (Kirk, et al., 2009). Одна из картин, использованных в исследовании – слева.