Исследование, проведенное учеными Университета Карнеги Меллон (Creswell, Bursley, & Satpute, 2013), обнаружило, что когда мы делаем сложный выбор или принимаем решения, регионы мозга, занятые этой работой, продолжают быть активными, даже когда мы отвлекаемся на другие дела. Это уже не первое исследование, подтверждающий знакомую нам всем совет отвлечься на время от решения трудного выбора, о том, что «утро вечера мудренее» или «с этим надо переспать».

В эксперименте участникам предложили выбрать лучшую автомашину из нескольких, указывая многочисленные и различные характеристики каждой, и одна из машин была объективно лучшим выбором. Первая группа должна была принять решение сразу, вторая – тщательно подумать в течение двух минут, а третью группу отвлекали довольно сложной задачей на память, на это же время.

Отвлечение, даже на несколько минут, производило лучшее по качеству решение. Раньше ученые уже обнаруживали позитивный эффект при отвлечении от трудного выбора, но предполагали, что мозг может отдыхать от задачи, а затем возвращаться к ней, с новыми силами, но этот эксперимент показал, что он продолжает заниматься решением, даже когда занят другими делами.

Сканирование мозга с помощью томографа сначала показало у всех участников эксперимента активацию регионов, связанных с принятием решений. Но даже когда третья группа решала отвлекающую задачу, эти регионы продолжали быть активными. Остается непонятным, почему сознательное размышление о выборе уступает по качеству подсознательным процессам. Также неясно, насколько долго можно и нужно отвлекаться для улучшения качества решения, ну, а пока наука с этим разбирается, пользуйтесь краткими передышками – ваш мозг будет продолжать думать.

Creswell, J. D., Bursley, J. K., & Satpute, A. B. (2013). Neural Reactivation Links Unconscious Thought to Decision Making Performance. Social Cognitive and Affective Neuroscience.

Вспомнил одну историю, которую использовал в своем семинаре по принятию решений. Я взял ее с мастер-класса, про который писал в этом блоге давно уже. С тех пор как я узнал ее, вспоминал ее неоднократно при оценке будущего.

Историю рассказал Даниэль Канман (Daniel Kahneman), кто не знает – выдающийся мыслитель, получивший в 2002 году Нобелевскую премию за свои работы в области поведенческой экономики. Канман является, возможно, самым цитируемым из ныне живущих психологов во все времена. Вот, собственно:

В семидесятых годах он жил и работал в Израиле, и уже работал в области психологии принятия решений и вынесения суждений. У него возникла идея написать учебный курс по принятию решений для школы. Он собрал группу, в которую вошли опытные преподаватели и эксперты по написанию учебных курсов. После года работы, а они встречались раз в неделю, были уже готовы парочка глав, и прошли пробные уроки. Было ощущение прогресса. Однажды, в одну из встреч, они стали говорить о будущем, и Канман сказал: «А давайте подумаем о том, как мы его видим». Он попросил всех написать на бумажке дату, когда они считают, что их учебный курс будет сдан в Министерство образования.

Сам по себе такой акт чрезвычайно важен: если вы хотите начать работу по какой-то теме, не начинайте сразу с обсуждения, а собирайте информацию, и все существующие мнения, которые затем можно обсуждать.

Члены группы, в среднем, определили срок в два года – от полутора лет до двух с половиной лет. Но затем, как говорит Канман, его осенило, и он спросил самого опытного члена команды, знает ли тот аналогичные группы, которые делали, или делают учебный курс, которого прежде не было. Эксперт сказал, что он в курсе несколько таких, а какие-то группы знает очень хорошо. Затем Канман спросил его о том, сколько времени заняло у таких групп, чтобы закончить курс. Эксперт покраснел, и сказал, что почти половина групп так никогда и не заканчивает работу. Но тем, кто закончил, потребовалось не меньше семи лет, но, впрочем, и не больше десяти лет. В комнате воцарилось тяжкое молчание.

Затем Канман спросил: «Ну а мы, как группа, в сравнении с другими, как мы, на каком уровне?» Эксперт сказал, что чуть ниже среднего.

Эта история говорит о том, что существует два способа взглянуть на проблему – внутренний и внешний. Внутренний взгляд – оценка, что может случиться с вашей проблемой. Внешний взгляд – скорее статистическая оценка класса таких же проблем. И что интересно, это не совсем натуральный, а противоестественный для человека взгляд на проблему. Ведь для этого нам надо забыть все, что мы знаем о своей проблеме, а знаем мы все свои планы и прочее – и посмотреть на себя как на одну из статистических единиц. Люди ненавидят это делать и всячески этому сопротивляются.

Кроме того, есть трудности определения соответствующего класса. В той ситуации было сравнительно легко: взять такие же группы, которые пишут учебные планы, и был человек, который обладал нужными знаниями. Тем, кто делает что-то реально уникальное, и в условиях недостатка информации, проделать такую работу непросто.

Что интересно с психологической точки зрения – это то, что вся эта информация была в голове того эксперта, но не было контакта между тем, что он знал и тем что он делал. Сознавая все это, он, тем не менее, написал на своей бумажке два года до окончания курса! Это потому, что, погружаясь в проблему, очень сложно взглянуть на проблему внешним взглядом, со стороны класса похожих проблем.

Канман признался, что он стыдится этой истории. Потому что, поняв все это, мы должны были бы остановиться и все бросить. Провести еще семь лет, делая курс?! Никто этого не хотел, ни под каким соусом. Канман: «Ирония заключается в том, что создавая курс по принятию решений, о рациональности, и о том, как ей руководствоваться, мы поступили совершенно иррационально». Канман вскоре развелся, вновь женился и уехал в Америку. Группа потратила еще семь лет, но закончила работу, хотя к тому времени курс был уже никому не нужен и никогда не был использован.

Эта история послужила началом его исследований о том, как можно внедрить больше реализма в решения, которые простираются в будущее.

Вот рекомендации Канмана из статьи в Harward Business Review (Lovallo & Kahneman, 2003).

1. Выбор правильного референтного класса – искусство и наука. Похожесть: чем больше вы с кем-то похожи, тем выше вероятность выбора правильного референтного класса.

2. Теперь надо создать распределение результатов аналогичных референтных проектов – показывая максимум, минимум, средние значения, и какие-то кластеры.

3. Сделать интуитивное предположение о месте вашего проекта на графике распределения. Поскольку ваше предположение может быть предвзятым, скорее всего, сверхоптимистичным, следующие два шага нужны, чтобы внести поправки.

4. Оцените надежность вашего интуитивного предположения. Надо использовать исторические данные. Может понадобиться статистический анализ для такой оценки.

5. Откорректируйте интуитивную догадку. Чем меньше успеха вы достигли на шаге 4, тем больше вам надо сдвинуть вашу оценку на пункте 3 в сторону среднего значения.

Lovallo, D., & Kahneman, D. (2003). Delusions of Success. Harvard Business Review, 81(7), 56-63.

Распространенная метафора «машина правосудия» говорит о том, что это механизм, который, по большей части, уверенно и безотказно работает, принимая во внимание все факты конфликтов и преступлений, представляя на выходе взвешенные и продуманные решения или приговоры. Но в том, что эта метафора эффектна лишь на уровне слов, не сомневается почти никто. Есть множество примеров, показывающих, как эта машина зависит от людей, и какие факторы на самом деле влияют на ее работу, факторы, о которых не знают, не хотят знать или игнорируют люди, занятые в судопроизводстве.

Мы не можем полагаться на древние инстинктивные решения, если идея справедливости хоть что-то значит, а научить присяжных или судей избегать ошибок мышления представляется утопичной. Возможно, в будущем мы неизбежно должны перейти к тому, что такие вопросы будут решать компьютеры. Как и другие вопросы, требующие безусловной объективности и справедливости.

Вот примеры, наглядно показывающие, почему «машину правосудия» должны заменить настоящие машины.

Предсказуемость ошибок

Даниэль Канеман в книге Thinking Fast and Slow приводит пример одной из ошибок мышления: эксперимент, проведенный Дэйлом Миллером и Кэти Макфаранд. Психологи давали студентам задачу определить компенсацию человеку, который получил серьёзные повреждения руки в результате огнестрельного ранения, потому что оказался в магазине в момент ограбления. Участники эксперимента узнали, что по соседству с потерпевшим находились два магазина: в один потерпевший ходил постоянно, а в другой – довольно редко. Одной группе говорили, что ограбление происходило в магазине, в котором потерпевший регулярно делал покупки. Другой группе сказали, что его привычный магазин был закрыт, и ему пришлось пойти в другой магазин, где его и подстрелили. Студентам сообщили, что компенсация может быть от нуля до миллиона долларов, но типичный размер суммы в таких случаях – полмиллиона долларов.

Казалось бы, какая разница, где человека подстрелили? Однако сумма компенсации оказывалась значительно больше, если человек попал под пулю в магазине, который посещал редко. Если переводить на деньги – в одном случае было 488 тысяч, а в другом — 411 тысяч долларов.

Можно возразить, что студенты не обладают знаниями и опытом судей для таких решений. Но ставшее уже классическим исследование 1994 года Ландсмана и Ракоса, профессоров права и психологии, показало, что судьям присущи те же ошибки мышления, как и любому человеку. Психологи создали три группы: в одной людям давали только относящуюся к делу информацию, во второй – инкриминирующую, но не относящуюся к делу информацию, а в третьей – оба набора информации, но говорили, чтобы люди не учитывали нерелевантную информации при вынесении решения. В эксперименте участвовали настоящие судьи, наряду с обычными людьми, и решения во второй и третьей группах были схожи, то есть, и судьи, и не-судьи учитывали нерелевантную и наносящую вред информацию, не относящуюся к делу, хотя им было ясно и определено сказано не принимать ее во внимание!

Психолог Мандип Дами из Университета Сити в Лондоне провел много время в магистральных судах в Великобритании, наблюдая за процессом принятия решений судей. Через какое-то время он обнаружил паттерны поведения судей, и мог с точностью в 96% случаях предсказывать решения судей по поводу меры пресечения подсудимого: под залог или под арест. Он смог нарисовать очень простое дерево принятия решения, которое описывало этот процесс.

Когда психолог показывал свои находки судьям, они возмущались и отвергали саму идею: они всегда принимают решение, основываясь на материалах дела, на личности конкретного подсудимого, и никогда не следуют каким-то паттернам. В каждом деле — сотни характеристик, и все они влияют на решение, говорили судьи.

Вкратце, решение зависело от первой инстанции. Последующие решения – по сути, перенос ответственности: если прокуратора решила держать человека под арестом или на свободе, то, с большой вероятностью, он там и останется. Проблема в том, что человека, с его уникальной ситуацией, в том дереве принятия решений нет.

Аргументы, что первая инстанция рассмотрела дело по существу, и поэтому можно полагаться на ее выводы, противоречат самой идее судопроизводства. Первая инстанция может думать точно так же: «вышестоящий суд рассмотрит дело поподробнее, а пока времени нет, и пусть человек посидит».

C расовыми предрассудками дело обстоит еще печальнее. Исследование белых и черных заключенных в тюрьмах Флориды показало, что черные получали сроки дольше, чем белые, если они выглядели как стереотипичные африканцы – толстые губы, широкий нос, темная кожа, и курчавые волосы. Другое исследование продемонстрировало, что эти же черты лица играли роль в вынесение высшей меры наказания: чем более черный был похож на прототипичного африканца, тем больше у него было шансов на электрический стул, и меньше – на пожизненное. Правда, касалось это только преступлений против белых. При тяжких преступлениях против таких же черных этот фактор роли не играл. Что характерно, мало роли играли и детали преступления и доказательная база, как это было показано в книге The Hidden Brain, рассматривающей конкретные случаи преступников, чьи дела использовались в исследовании.

Дэвид Мастард из Школы права Университета Джорджии рассмотрел дела 77,235 преступников, приговоренных в соответствии с федеральным законом о реформе приговоров 1984 года. Этот закон был направлен на снижение зависимости приговора от расовых, этнических, половых и социально-экономических характеристик преступников. Закон распространялся на все федеральные преступления после 1 ноября 1987 года. Ирония в том, что именно по этому закону белые преступники получали в среднем 32,1 месяц, латиносы – 54,1 месяц, а черные — 64,1 месяц заключения! Люди с годовым доходом до 25 тысяч долларов с большой вероятностью не получали снижения срока, а свыше 35 тысяч в год – получали. Преступник с гражданством США получал срок меньше, а без него – побольше. Средний срок для мужчин на 278% больше, чем для женщин (51,5 против 18,5 месяцев заключения).

Другие исследования подтверждают, что женщины, в целом, получают меньшие сроки за те же преступления, чем мужчины. Пол, хотя и не должен, в соответствии с идеей права, но играет роль при вынесении приговоров. Так, для имущественных, насильственных и преступлений, связанных с наркотиками, женщины менее вероятно получают сроки, а если получают, то существенно короче. Исследователи также обнаружили, что возраст и состояние здоровья подсудимого влияет на срок, который выносится судом: чем старше возраст и хуже здоровье, тем меньше сроки. Причем, есть даже дифференциация таких приговоров в зависимости от возраста преступника и тяжести преступления: она больше проявляется для серьезных преступлений и меньше проявляется для незначительных.

Нейл Видмар из Университета Дюка в обзорной статье отметил еще один возможный фактор работы таких предубеждений: акцент и манера говорить черных преступников. Это вполне справедливое замечание, тем более что психологи из университета Чикаго в оригинальном эксперименте показали, что чем сильнее акцент человека, говорящего о любых фактах, тем менее мы склонны верить тому, что он говорит; и наоборот – чем чище речь, тем больше веры.

Еще пример невероятных феноменов в правосудии: люди склонны назначать наказание мягче, если жертва преступления была застрахована! Причем, когда людей прямо спрашивали, думают ли они, что это играет какую-то толь, никто не соглашался, что мера наказания должна быть оценена в зависимости от страховки!

Подзащитные в очках вызывают больше симпатии у судей и присяжных – образ человека в очках до сих пор лучше ассоциируется со знаниями, нежели грабежами. Однако для беловоротничковых преступлений очки оказываются отягчающей чертой.

В поразительном случае преступник, в нацистских наколках на лице и шее, добился через адвоката оплаты косметолога, чтобы закрасить их перед судебным заседанием, чтобы «не создавать предвзятости у присяжных». Характерно, что преступления, которые он совершил – как раз на расовой почве, в соответствии с его мировоззрением и фашисткой свастикой на шее, но больше всего возмущение публики вызвал факт, что налогоплательщики были обязаны оплатить счет косметолога за запудривание его символики!

Адвокаты знают многие такие хитрости: одевать подзащитных в приличную одежду, по возможности, вместо тюремной робы, и одеваться в соответствии с уровнем суда. Так, высокопоставленному чиновнику, обвиняемому в кражах из бюджета, не рекомендуется надевать в суд Patek Philippe, а быть поскромнее, чтобы говорить своим видом, что он такой же, как все.

Красивые получают меньше сроки, чем некрасивые, а худые меньше, чем толстые. Конечно, не всегда и не везде, но даже если эти эффекты проявляются в 1% случаях, это всегда касается чьей-то жизни.

Впрочем, если спросить любого судью, он пожмет плечами и скажет, что он-то как раз совершенно неподвластен таким факторам. Опрос нескольких десятков судей во время конференции показал, что 97% из них занесли себя в верхнюю четверть людей, избегающих расовых и других предрассудков при принятии решений, в отличии от других судей, присутствовавших на конференции. Математически это невозможно, но попробуйте это им доказать. Уверенность в своей объективности, как показывает история психологии, еще чаще ведет к ошибкам мышления.

Израильские и американские ученые рассмотрели более 1000 судебных решений 8 израильских судей (средний судейский опыт 22 года) председательствующих в двух комиссиях по условно-досрочному освобождению. Эти две комиссии рассматривают около 40% всех дел такого характера. Состав комиссии, к примеру, таков: судья с 40 летним судейским стажем, два прокурора, два тюремных начальника, каждые с 10 летним стажем, независимо дуг от друга выносят решение по семи классам тяжести преступлений. Судья не в курсе деталей преступления, и выслушивает их от клерка только, когда преступника вводят в зал. Заседание длится, в среднем, 6 минут (максимум 40 минут), и за день комиссия решает от 14 до 35 дел. Психологи разделили решения дел на две категории: «прошение принято» и «в прошении отказано» и стали смотреть, когда эти решения принимаются.

Выяснилось, что решения о досрочном освобождении принимаются чаще всего в начале дня и после обеда, в 65%. К обеду и к концу дня вероятность таких решений падает до нуля! Интересно, что решение, когда будет перерыв, принимает судья, и время начало перерыва непостоянно и непредсказуемо. Ученые говорят, что расхожее мнение, что «правосудие зависит от того, что судья съел на завтрак», к сожалению, весьма похоже на правду.

Разумеется, когда судебная машина становится насквозь коррумпирована, как в некоторых странах, то все эффекты и феномены, указанные выше, могут и не работать. Это нормально, потому что это уже, собственно, не система правосудия, а произвол и беззаконие. Психология судебного произвола может быть более актуальна в таком случае, но это уже другая тема.

За последние несколько десятков лет психология исследовала процесс принятия решения и обнаружила множество ошибок, которые мы совершаем, когда думаем, как поступить. Тема эта стала популярной, в том числе благодаря книгам Даниэля Канемана и Дэна Ариели. Никто не знает, как их преодолевать, и можно ли это сделать, потому что, по большей части, они совершаются неосознанно и автоматически. Когда решения касаются мелочей, это не так уж и важно, но когда от этого зависит жизнь человека, становится тревожно. Возможно, в будущем мы сами отдадим меч правосудия и свою судьбу в руки машин, со сверкающей стальной логикой и свободой от предрассудков, жалости и уровня глюкозы в крови.