Меня попросили написать что-то реально важное. Действительно, есть ситуации, когда нам жизненно необходимы идеи, варианты, и правильные  решения. Поговорим о детях – что может быть важнее?  Существуют, общепризнанно, три главных страха родителей и реальные опасности для детей: беременность, наркотики (или алкоголь) и насилие. Сегодня мы говорим о беременности.

Ничего особенно хорошего в подростковой беременности и мамах-тинейджерах, прямо скажем, нет (Stein & St. George, 2009).

Мамы-подростки вероятнее всего:
1) бросят школу и перестанут учиться,
2) их заработок в будущем, и, в целом, на протяжении всей жизни, будет ниже других сверстников,
3) останутся матерями-одиночками,
4) дополнительно плюс в 25% случаях родят еще одного ребенка до достижения двадцатилетнего возраста.

Дети матерей-подростков, вероятнее всего (Terry-Humen, Manlove, & Moore, 2005):
1) станут жертвами насилия в семье,
2) отправятся в детский дом,
3) будут развиты хуже сверстников,
4) бросят школу до окончания,
5) отправятся в тюрьму подростками, или молодыми людьми.

Эти вероятности учитывают социально-экономический статус и другие характеристики. Иными словами, это все очень серьезно, независимо от того, девочка из бедной или богатой семьи.

Какой именно подросток имеет больше шансов стать слишком молодой матерью? Исследования (Bonell et al., 2005, Fletcher et al., 2007, Harden et al., 2006) показывают, что это девочки-подростки, занимающиеся незащищенным сексом, а это, в свою очередь, связано с тем, с какой компанией они водятся, есть ли у них более-менее ясные планы на будущее. А это зависит от того, насколько они интегрированы в общество. Иными словами, если девочка чувствует себя чужаком в школе и во дворе, социально-исключенной, оторвана от общества, то она, вероятнее всего, будет водиться с плохими ребятами, плевать на будущее, и иметь склонность к рискованному поведению. Один из видов такого рискованного поведения – незащищенный секс.

Социальная изоляция, — нешуточное дело. По ощущениям, это — как реальная физическая боль. Социальная изоляция ведет к отказу от важнейших вещей в жизни в обмен на немедленное удовольствие. Смотрите больше здесь: И снова о деньгах.

Я как-то писал о том, что является показателем и одновременно средством против социальной изоляции здесь: Про собак, Достоевского и сопереживание  и здесь: Одиночество, теплая ванна и плюшевый мишка. Это прекрасно, но одной собакой и ванной дело не решишь, когда вопрос стоит о таком серьезном деле, как беременность подростка.

Ужасное заключается в том, что большинство советов, которые получают родители, не меняют ситуации. Эффективность практически всех государственных программ по предотвращению подростковой беременности — неизвестна, в лучшем случае они не работают, а зачастую – приводят к ухудшению ситуации.

Что же делать в таком случае? Надо изменить вербализацию себя подростком. Уйти от описания себя вроде: «я – никому не нужный здесь человек», «меня здесь никто не любит», и т.п., и превратить в: «я – любимый и популярный ученик в своей школе», «меня в школе любят и уважают» и т.п.

А самый лучший способ изменить видение себя – сначала поменять поведение. И видение изменится соответственно, например: «поступай хорошо – станешь хорошим», и даже, если угодно: «поступай как богач, станешь богачом».

Одно из реально действующих решений – занять такого подростка общественно-полезной добровольной работой. Звучит, может быть, пафосно, но это, вероятнее всего, самое эффективное средство (Klerman, 2004; Teen Pregnancy, 2008). Это означает – привести его и увлечь благотворительной работой, социальными мероприятиями и прочими, в таком же духе. Хотя бы 20 часов в год, поставьте себе цель, это доказала программа – это работает. Подростки втягиваются и проводят гораздо больше времени. Добровольная работа – это поведение, и оно изменит видение самой себя подростком. Девочка, практически сразу, сможет сказать, что она кому-то нужна, что ее любят, и что она – ценный член общества. Ее реально где-то ждут и ей рады каждый раз, когда она приходит. И риски покорежить свою жизнь начинают стремительно уменьшаться. Это приводит, в частности, (в сравнении с обычным подростком) к увеличению возраста, когда девочка-подросток занимается сексом в первый раз, уменьшению частоты занятий сексом, снижает риск подростковой беременности на 50%, и увеличивает успеваемость (O’Donnell et al., 2002; Wilson, 2011).

Смысл этой статьи – помочь родителям предотвратить подростковую беременность, прежде всего. Было бы наивно предполагать, что это должно вызывать интерес у местных или национальных властей.  А пока в школах занимаются программами, которые не работают, это подростки и их родители, кто платит за это цену.

Bonell, C., Allen, E., Strange, V., Copas, A., Oakley, A., Sephenson, J., & Johnson, A. (2005). The effect of dislike of school on risk of teenage pregnancy: Testing of hypotheses using longitudinal data from a randomised trial of sex education. Journal of Epidemiology and Community Health, 60, 502–506.

Fletcher, A., Harden, A., Brunton, G., Oakley, A., & Bonell, C. (2007). Interventions addressing the social determinants of teenage pregnancy. Health Education, 106, 29–39.

Harden, A., Brunton, G., Fletcher, A., Oakley, A., Burchett, H., & Backhans, M. (2006). Young people, pregnancy and social exclusion: A systematic synthesis of research evidence to identify effective, appropriate and promising approaches for prevention and support. London: EPPI-Centre, Social Science Research Unit, Institute of Education, University of London.

Klerman, L. V. (2004). Another chance: Preventing additional births to teen mothers. The National Campaign to Prevent Teen and Unplanned Pregnancy. Retrieved from http://www.thenationalcampaign.org/default.aspx

O’Donnell, L., Stueve, A., O’Donnell, C., Duran, R., Doval, A. S., Wilson, R. F., Haber, D., Perry, E., & Pleck, J. H. (2002). Long-term reductions in sexual initiation and sexual activity among urban middle schoolers in the Reach for Health Service Learning Program. Journal of Adolescent Health, 31, 93–100.

Stein, R., & St. George, D. (2009, March 19). Teenage birth rate increases for second consecutive year. Washington Post, pp. A1, A4.

Teen Pregnancy (2008). Centers for Disease Control and Prevention. Retrieved July 3, 2008, from http://www.cdc.gov/reproductivehealth/AdolescentReproHealth/

Terry-Humen, E., Manlove, J., & Moore, K. A. (2005). Playing catch-up: How children born to teen mothers fare. National Campaign to Prevent Teen Pregnancy. Retrieved from http://www.teenpregnancy.org/works/pdf/PlayingCatchUp.pdf

Wilson, T. D. (2011). Redirect : the surprising new science of psychological change (1st ed.). New York, NY: Little, Brown and Company.

В последнем номере журнала The Psychologist, печатном издании Британского Психологического Общества (BPS) – статья о тестировании Хертфордширской полицией полиграфа для выявления лиц, скачивающих из интернета непристойные фотографии с детьми.

В отличие от Америки, и России, использование детектора лжи в Великобритании находится в распоряжении ведущих ток-шоу дневного телевидения. Мне было приятно узнать (все-таки, я вот уже сколько лет член Британского Психологического Общества), о том, что еще в 2004 году Общество высказалось крайне отрицательно по поводу использования полиграфа. Профессор Олдрет Фрей (Aldret Vrij) из Университета Портсмута сказал, что и без того никудышная аккуратность полиграфа, даже в самых благоприятных условиях, зависит от используемого психологического теста. А тесты, созданные для оценки сексуальных преступников – самые неаккуратные. Происходит это от того, что предполагаемому преступнику задают вопрос неспецифического характера, вроде «Совершали ли Вы, в течение последних нескольких месяцев, что-нибудь такое, что могло бы меня заинтересовать?». Ничего себе вопрос! Нормального человека такой вопрос должен ввести в ступор, унести в пучины рефлексии, усыпить, убить или рассмешить. Человек якобы должен догадаться, что может или должно заинтересовать полицейского, и если он что-то такое делал, то полиграф покажет его взволнованность. А тест продолжается дальше, и, поскольку отвечать надо только «да» или «нет», то по окончании теста, даже если человек его провалил, останется непонятным, что именно он такого делал, что должно быть интересно полицейскому. И последующие собеседования и беседы должны это выявить.

Профессор Фрей говорит, что вместо того, чтобы полагаться на теоретически несостоятельные и практически неаккуратные показания полиграфа, полиция могла бы потратить время, усилия и деньги на тренировку методов допросов, позволяющих добывать вербальные подтверждения лжи подозреваемых, — то, что психология может с готовностью предоставить.

Но мне кажется, что ученые миндальничают. Надо назвать вещи своими именами – определение лжи, во всяком случае, сегодня, с помощью полиграфов – полная ерунда. Всякому тестированию на полиграфе место, действительно, только в дневном ток-шоу для скучающих домохозяек. Если вам кто-то предлагает или навязывает пройти тестирование, скажите ему отправиться в ад. Попросите этого человека показать вам хотя бы с десяток исследований, опубликованных в серьезных научных журналах (а не в Мурзилке), которые безоговорочно признают аккуратность и достоверность тестирования на полиграфе. И он не сможет того сделать – просто потому, что таких исследований нет. И если организация или компания, которая принимает людей на работу, основывает свое решение, в том числе на тестах полиграфа, то это никудышная контора, в самом деле. Она может быть крута в чем-то, но в психологии у нее полная черная дыра, или она использует это тестирование совсем для других целей, например, подавления свободы и злобного манипулирования работником.

Jarrett, C. (2012). The polygraph on trial. The Psychologist, Vol.2, 2, p. 104-105.