5 исследований с 144 малышами десяти-тринадцати месяцев показали (Thomsen et al., 2011), что когда они видят два новых для них объекта, вступающих в конфликт, они догадываются, что больший по размеру будет доминировать. Характерно, что восьмимесячные дети еще этого не понимают.

Большие практически всегда побеждают маленьких. Малышам показывали два кубика с нарисованными глазами и ртом, которые вступают в противоборство друг с другом. В одних случаях большой уступает маленькому дорогу, в других – наоборот. Так вот, когда малыши видели, что маленький кубик уступает дорогу большому, они смотрели в среднем на эту сцену 12 секунд. Однако когда большой уступал дорогу маленькому, они смотрели на это около 20 секунд. Почему? Потому что это необычно, это удивляло малышей. То есть к году жизни мы понимаем расклад, и когда кто-то ведет себя по-джентельменски, если можно так сказать, то это нас удивляет, и, вероятно, мы запоминаем это лучше.

из Thomsen et al., 2011

Эти, казалось бы, тривиальные выводы могут помочь нам понять, что для нас кажется обычным, а что – нет. Причем на подсознательном уровне. Можно, например, поставить простой эксперимент по выявлению стереотипов у конкретного человека, особенно в проблемной для него области: подобрав тематические картинки и установив правила показа, регистрировать время, затрачиваемое на просмотр.

Кто-нибудь здесь хочет узнать что-нибудь про себя?

Thomsen, L., Frankenhuis, W. E., Ingold-Smith, M., & Carey, S. (2011). Big and mighty: Preverbal infants mentally represent social dominance. Science, 331(6016), 477-480.

Мы различаем много вкусов: сладкий, горький, соленый, кислый, и умами. Но наиболее чувствительны мы к горькому. На это есть причины – горький вкус ассоциируется с опасностью, так как часто свидетельствует об испорченности продукта или о его токсичности. Поэтому вкус горечи — важный элемент системы выживания человека.

Связь горького вкуса и выживания проявляется весьма затейливым образом. В нескольких экспериментах психологи Китайского университета в Гонконге  (The Chinese University of Hong Kong), проверяли гипотезу, что мотивация к выживанию связана с горьким вкусом (Chen & Chang, 2011). Участникам эксперимента давали простую воду, в контрольном условии, и горький напиток, в экспериментальном. Те, кто пил горький напиток, быстрее отбирали слова, связанные с выживанием, в лексических задачах. В другом эксперименте, люди, которые жевали горьковатый корень лотоса, были более склонны дисконтировать/игнорировать будущее, по сравнению с теми, кто жевал кислые лимоны.  В тесте на память, те, кто был в “группе горечи”, вспоминали больше слов, связанных с выживанием, чем те, кто был в “сладкой” группе.

Связано это с тем, что вкус горечи – адаптивная реакция привыкания к тяжелым условиям жизни. Когда все идет прекрасно, сладкой и приятной на вкус еды полно, нет нужды экспериментировать с горькими неприятными ощущениями. Наверное, поэтому сегодня мы различаем много видов горького вкуса, и к некоторым настолько привыкли, что даже не представляем себе жизни без них: кофе, шоколад, сигареты и прочее.

Если мы оказались в тяжелых условиях, надо подкрепить себя чем-то горьким, хотя бы кофе, без сахара и молока. И в нас должна проснуться тяга к выживанию. Надо только иметь в виду, что мотивация к выживанию уменьшает важность наших планов на будущее. И когда мы строим планы на будущее, горький вкус может им противоречить.

Chen, B.-B., & Chang, L. (2011). Bitter struggle for survival: Evolved bitterness embodiment of survival motivation. Journal of Experimental Social Psychology. doi: 10.1016/j.jesp.2011.11.005. Available online 12 November 2011.

Бен Куртис

Философ Юджин Херриджел (Eugen Herrigel) писал о своём опыте постижения искусства стрельбы из лука (1953): “Когда я долго стрелял мимо цели, Мастер брал мой лук и делал из него несколько выстрелов. И моя стрельба тотчас же улучшалась: словно мой лук изменялся, становился понятливым и послушным. И такое происходило не только со мной”.

Замечательно исследование, на мой взгляд, увидело свет в PLoS ONE не так давно. Группа американских и немецких психологов исследовали суеверие молодых спортсменов о том, что использование снаряжения выдающегося спортсмена может улучшить их выступление (Lee et al., 2011). Есть такое понятие, как положительное заражение (positive contagion), заключающееся в вере в то, что полезные, нужные качества от одного, чаще всего живого существа, могут передаться другому, в результате даже мимолетного контакта. Ну, знаете, если съесть сердце храбреца, то и сам станешь храбрее.

Одной группе участников эксперимента говорили, что паттер, короткая клюшка для гольфа (putter), раньше принадлежала профессиональному гольфисту Бену Куртису (Ben Curtis). Экспериментатор уточнял у них: “Вы слышали о Бене Куртисе?” и “Не правда ли, это круто — поиграть его клюшкой?”. Участникам контрольной группы просто давали клюшку и не говорили ничего. Все участники эксперимента имели опыт игры в гольф и понимали, что нужно делать. Они должны были загнать мяч в лунку, в лаборатории, на искусственном поле для тренировки паттов, с расстояния в 2,13 метра. Каждому игроку разрешали сделать 10 ударов.

Как видно на графиках, люди, во-первых, воспринимали лунку для гольфа больше по размеру. Напомню, что размер лунки составляет 10,8 сантиметров в диаметре. 

Во-вторых, они улучшили свою игру, загнав больше мячиков в лунку за 10 ударов, чем участники контрольной группы:

Наше восприятие реально может быть изменено, если мы даже не верим в такие вещи, как перенос полезных качеств от предмета. И происходит это, на мой взгляд, благодаря праймингу. Прайминг, в данном случае – активация стереотипов, вызывающих соответствующее поведение. Прайминг человека известным гольфистом должен улучшить игру, активируя имеющийся стереотип профессиональной игры. И вы лучше сдадите экзамен, если будете писать ручкой известного вам профессора; лучше будете играть в баскетбол в кроссовках Майкла Джордана (как в фильме Как Майк, 2002 года) и так далее.

Herrigel, E. (1953). Zen in the Art of Archery. New York: Vintage Books.

Lee, C., Linkenauger, S. A., Bakdash, J. Z., Joy-Gaba, J. A., & Profitt, D. R. (2011). Putting like a pro: The role of positive contagion in golf performance and perception. PLoS ONE, 6(10), e26016. Doi:10.1371/journal.pone.0026016.

Я как-то писал об изменениях в восприятии в зависимости от желания (Наши цели и желанны и близки). Там объекты казались ближе, чем на самом деле, когда они были желанны, и дальше, если интереса в них не было.

В одном исследовании, психологи установили, что размер мяча для игры в софтбол* воспринимался игроками по-разному: кто играл лучше, видел мяч бóльшим по размеру (а значит, было легче по нему попасть), а кто хуже – меньшим (Witt & Proffitt, 2005). Эта же команда, в несколько расширенном составе, проверила этот феномен и в других обстоятельствах. В одном остроумном исследовании (Witt et al., 2008), они разместили на доске 9 черных кружков, от 9 до 13 сантиметров в диаметре, а затем предложили гольфистам указать на любой кружок, который, по их мнению, соответствует размеру лунки для гольфа. Исследование проходило в гольф-клубе, и в нем приняло участие 46 человек (средний возраст 45.9 лет), после того, как они закончили полную партию игры (18 лунок). Лунка гольфа, кстати, – 10,8 сантиметров в диаметре.

Как вы знаете, чем меньше очков вы набрали в гольфе, тем лучше – тем за меньшее количество ударов вы закатили мячики в лунки. И вот что получилось  в итоге:

Каждая точка на графике – оценка размера лунки для гольфа одним или несколькими участниками. Линия – корреляция между воспринимаемым размером лунки и количеством набранных очков.  Счет за 18 лунок – количество ударов, которое потребовалось каждому из участников – от 77 до 123. Кроме того, собирались данные о гандикапе, ударах и паттах на 18-ой лунке. Измерялись также и субъективные показатели – люди оценивали свои патты в этот день в сравнении с другими днями, и игру в это день вообще.

Сравнение гандикапа (который является более стабильным мерилом игры гольфиста на протяжении какого-то длительного периода) с размером лунки не принесло значимой корреляции. Субъективные данные также не выявили ничего интересного.

Но чем лучше человек играл в тот день, тем большей казалось ему лунка. Это удивительным образом перекликается с историями спортсменов, которые говорят, что когда день очень удачный, то лунка видится как баскетбольная корзина, а в плохой день – размером с таблетку аспирина. Подобные феномены были обнаружены и в дартс – те, кто попадал в цель, видели мишень для дротиков большей по размеру, чем те, кто не попадал (Wesp et al., 2004). И в американском футболе – те, кто забивали мяч в ворота, видели перекладину ниже, а стойки – шире, чем те, кто не забивал (Witt & Dorsch, 2009).

Тайгер Вудз не обязательно видит лунку большей по размеру, а для Месси ворота не больше, чем для других футболистов, и это не причина, почему они так хороши. А вот что, вероятнее всего, так это то, что если вы играете хорошо, конкретно в этот момент, в этот день, то ваша цель может выглядеть больше, ближе или удобнее, и, в общем, легче достижимой, но не факт, что вы можете воспринимать это сознательно.

* Cофтбол — Широко распространенная в США спортивная игра, похожая на бейсбол (baseball). Игра идет на поле меньшего размера с использованием более крупного, чем в бейсболе, мяча. Игра возникла в 1887 в г. Чикаго как вариант бейсбола для закрытых помещений, ныне в нее играют на открытом воздухе. (ABBYY Lingvo, 2008)

Wesp, R., Cichello, P., Gracia, E. B., & Davis, K. (2004). Observing and engaging in purposeful actions with objects influence estimates of their size. Perception & Psychophysics, 66, 1261-1267.

Witt, J. K., & Dorsch, T. E. (2009). Kicking to bigger uprights: Field goal kicking performance influence perceived size. Perception, 38, 1328-1340.

Witt, J. K., Linkenauger, S. A., Bakdash, J. Z., & Proffitt, D. R. (2008). Putting to a bigger hole: golf performance relates to perceived size. Psychonomic Bulletin and Review. 2008;15:581–585.

Witt, J. K., & Proffitt, D. R. (2005). See the ball, hit the ball: Apparent ball size is correlated with batting average. Psychological Science. 2005;16:937–938.

Статью, появившуюся пару дней назад в Nature, а также и в Scientific American (Callaway, 2011), и другие статьи по той же теме в десятке других газет и журналах, мне было очень горько читать. Голландский психолог Диедерик Стапель (Diederik Stapel) был признан виновным специально созданным комитетом в манипуляции данными и грубой фабрикации исследований, продолжавшихся на протяжение многих лет.

Diederik Stapel

Пим Левелт (Pim Levelt), председатель комитета, говорит, что уже сегодня известно о 30 научных работах, которые точно можно считать сфабрикованными, и много работ еще не исследовано. А написал Стапель сам или в соавторстве около 150 работ и 24 главы в книгах.

Стапель, 45 лет, работал в области социальной психологии, и публиковал интересные работы, которые, как правило, были весьма привлекательны для прессы. Помимо научных журналов, заметки о его исследованиях печатались во всех крупнейших газетах и журналах. Его считали вундеркиндом, восходящей звездой голландской социальной психологии, ведь он часто публиковался, его работы имели высокий индекс цитирования, работал с множеством людей, и признавался авторитетом, в частности в области стереотипов поведения.

В начале сентября его сместили с должности декана факультета Социальных и поведенческих наук Тильбургского университета в Голландии, по подозрению в фальсификации исследований. Все началось с того, что несколько студентов, работавших с именитым психологом, заметили несоответствие данных, полученных в ходе экспериментов и опубликованных в журнале. Ученый комитет отреагировал моментально, и дело закрутилось. Поначалу Стапель сотрудничал с комитетом, и даже составил список статей, в которых использовал поддельные данные (этот список пока не разглашается, до выяснения всех обстоятельств), но позже сослался на здоровье и отказался и от кооперации с комитетом и от общения с прессой. Три дня назад он передал свои сожаления и раскаяния и признал себя несостоявшимся как ученый. Уже известно, что действовал он в одиночку, и ни один из его докторантов не принимал участия или не знал о манипуляции данными.

Вы знаете, что первым делом сделал я? Я набрал в поиске в этом блоге слово Stapel, и voila! – нашел статью Абстрактная мораль, описывающую исследование об абстрактной и конкретной морали. Авторами были Стапель и Йорис Ламмерз (Joris Lammers). Ламмерз, психолог из того же университета, сообщил Nature, что он шокирован этим известием, но настаивает, что данные для своей докторской диссертации собирал и контролировал  сам. Он, в числе других 7, вне подозрений, комитет уже проверил его утверждеия, чего пока нельзя сказать о еще 12 докторантах Стапеля. Ламмерз опубликовал несколько работ со Стапелем, а статья, которую я цитировал, все еще находится в печати. На сегодняшний день неизвестно, что она собой представляет – добросовестное исследование или подделку, и станет ли ее печатать авторитетный Journal of Experimental Social Psychology. Окончание расследования покажет.

В работах Стапеля эффекты были всегда большими, а гипотезы редко опровергались. Это вызывало у некоторых коллег озабоченность, как выясняется сегодня, но ни кто не мог подумать о таком масштабном научном мошенничестве. Ученые винят недостаточно строгий процесс проверки статей к публикации. Ректор Тильбургского университета говорит, что будет настаивать на уголовном преследовании Стапеля. Урон, который он нанес, получая, между прочим, денежные гранты на исследования, и нанеся репутационный ущерб как трем голландским университетам, издательствам и журналам, так и своим студентам и докторантам, поистине не поддается подсчету. Его в самое ближайшее время лишат всех званий и степеней. В числе пострадавших – самые авторитетные научные журналы. Так, например, журнал Science, где опубликована статья Стапеля в апреле этого года, уже выпустил Выражение озабоченности редакции (Editorial Expression of Concern) – замечание читателям о том, что опубликованная статья может содержать недостоверные данные.

К чему это приведет? Только к улучшению качества работ – теперь, и возмодно, на длительное время, контроль станет суровее и требования к предоставляемым материалам еще жестче. Вероятнее всего, это даже приведет к существенным изменениям в редакционой политике научных журналов и коллаборации ученых.
И это хорошо, а тем временем, ума не приложу, что делать с той заметкой. Видите, даже мне и читателям этого блога Стапель нанес моральный ущерб, причем не какой-то там абстрактный, а совершенно конкретный.

Фото Joris Buijs/Pve из The New York Times.

Callaway, E. (2011). Massive fraud uncovered in work by social psychologist. Scientific American, 1 November 2011. http://www.scientificamerican.com/article.cfm?id=massive-fraud-uncovered-in-work.