Обычно я не рассказываю о своих клиентах, но поскольку дело было давно и далеко, то можно достичь максимальной анонимности. Назовем эту женщину N.
В ту пору, мы с моим другом, врачом, часто занимались экспериментальным гипнозом – нас интересовали загадочные феномены, развитие техник транса, и это было весело и захватывающе. Однажды он сказал, что одна из его пациенток хотела бы провести сессию гипноза.
– На предмет чего? – спросил я.
– Хочет бросить курить.
Я согласился, хотя с такой проблемой никогда раньше не работал. Мы договорились о времени, а я посмотрел скрипты (заготовленные внушения по определенным темам) насчет курения. У меня была огромная библиотека литературы по гипнозу.

Через несколько дней: я подготовился, сидел в офисе, ждал клиентку. Она пришла, и на мой вопрос, как долго она курит, ответила, что она давно бросила. Оказалось, она скрыла от друга истинную причину визита. Ну, бывает такое, сплошь да рядом. И она начала рассказывать историю:

Уже шесть лет с ней происходит необъяснимая и постыдная для нее вещь: раз в неделю она набирает в спальню огромное количество всякой «вредной» еды, преимущественно сладостей, и ставит новый фильм. Смотрит его и уплетает всё это в неимоверных количествах. Это то, что в английском языке называется binge eating, а на русском – просто обжорство. Она — ярая сторонница здорового питания и фитнеса, и каждый день проводит несколько часов в зале, бегает, занимается йогой с персональным инструктором, и все подруги знают ее как непримиримого противника джанк-фуда. И выглядела она для своего возраста, 35-ти лет, с тремя детьми, просто превосходно: поджарая, спортивная, с отличной фигурой. Эти приступы обжорства приносят ей несколько дней стыда, разочарований и злости. Она клянется себе, что такого больше не повторится, а через неделю опять обнаруживает себя с гамбургером в руках, пирожными слева и мороженым справа перед экраном телевизора.

Пять лет она ходила к психоаналитику, дважды в неделю, пытаясь разобраться с этим, впрочем, безо всякого успеха для себя (но, очевидно, не для психоаналитика).

• Так в чем причина такого поведения, — задал я банальный вопрос. – Вы это выяснили?
• Я думала обо всём, но так и не поняла, — ответила она.

Я соображал, что же мне делать, отодвигая листочки с заготовками по поводу бросания курить, и мы стали с ней искать причины. За полчаса я перебрал ней, наверное, с два десятка возможных версий, и поверьте, с фантазией у меня было в порядке. Ничего.

Раз она пришла за гипнозом, я начал вводить ее в гипноз, и она оказалась весьма хорошим субъектом (тогда еще было политкорректно так говорить). Достигли мы стадии хорошего сомнамбулизма, в чем я убедился, проведя несколько тестов. И все это время я соображал, что же мне с ней делать. В гипнозе очень много разнообразных техник, а времени мало: люди от гипноза всегда ждут моментальных перемен,  точного попадания, и невероятных ощущений, и ты невольно начинаешь думать так же, в интересах клиента. Я, кстати, согласен и разделяю такой подход; быстрые изменения – это прекрасно и правильно. Другое дело, что не всегда знаешь, как к ним прийти. Если бы я знал настоящую причину ее прихода, я бы подготовился.

Я решил делать регрессию возраста – погружение человека в ситуацию, когда это случилось впервые: в тот день, в тот час, в то самое место. Надо сказать, «истинная» регрессия может происходить только при определенных условиях. Если ты не хочешь обманывать ни себя, ни других, то ее нужно проверять, убеждаться и усиливать. И для этого есть особые приемы и техники. С ней все шло просто прекрасно, и она «действительно» оказалась в ситуации, когда это случилось впервые.

Обнаружила она себя на той самой кровати, перед телевизором, с кучей еды, и … с пылким любовником. Она страстно хотела этого человека, и им удалось найти место и время для секса, который был в первый и последний раз между ними. Это было рискованное и опасное искушение во всех смыслах: у нее уже были дети, очень богатый и суровый муж, в доме которого это все и происходило, стабильная и предсказуемая жизнь, и всего этого она могла лишиться из-за этой страсти. Она это понимала, пожалуй, лучше нас с вами.

Она оказалась там и в то время, и на ее лице блуждала загадочная улыбка. Через какое-то время я прекратил ее спрашивать, сказал ей побыть в этом состоянии, сколько необходимо, и, когда она сочтет нужным, самостоятельно выйти из транса. Я вышел, через некоторое время вернулся, и она сидела с той же самой улыбкой и с открытыми красными глазами, какие бывают после хорошего гипноза. Я окончательно вывел ее из транса, как положено.

• Фак, — сказал она, окончательно придя в себя. – Так вот в чем дело! А я даже не вспоминала про это никогда!

• Значит, я объедалась всей этой гадостью, чтобы вновь себя ощутить как тогда? Cтрасть, опасность, и стыд?

Мы еще немного поговорили, и я проводил ее до двери. У нее даже изменилась походка и осанка. Она села в БМВ последней модели и, рванув с места, исчезла.

Она позвонила через три недели сказать, что ее регулярные обжорства закончились в тот же день, но… она опять начала курить, и хотела бы встретиться по этому поводу. Мы встретились, и оказалось, что она не начинала курить, а хотела бы еще раз оказаться в том месте, в то время, в тот час, в последний раз…

Для меня эта история – иллюстрация того, что мы очень часто (радикальная точка зрения: никогда) не знаем «истинных» мотивов нашего поведения, как бы мы не пытались их обнаружить. А когда мы дукмаем, что их нашли, наша уверенность в их истинности —  весьма обманчива. Кто знает, как всё было «на самом деле»? Как верно заметил Шрек, мы — как лук, у нас очень много слоев.

Менять стиль жизни, когда это действительно рекомендуется – трудная необходимость. Мы знаем, что надо сбрасывать избыточный вес, бросать вредные привычки, больше заниматься физической активностью, но это рациональное понимание часто не приводит к поступкам. Психологи продолжают изучать, как сделать переход к смене образа жизни наиболее вероятным и легким.

Исследователи набрали 901 участника онлайн (средний возраст 27,2 года), собрали у них антропометрические, демографические данные, и информацию об уровне физической активности. Затем им показывали вебстраницу с информацией о подкожном и внутребрюшном жирах, о связи последнего с сердечнососудистыми заболеваниями, и предполагаемый риск для каждого участника индивидуально. Этот риск оценивался, на самом деле, исходя из уровня физической активности человека, но участникам говорилось, что были учтены все их данные. Половина участников в дополнение к тексту видела изображение, как показано внизу.

Затем были показана информация о том, как именно внутребрюшной жир способствует заболеваниям, и рекомендации по физической активности.

В конце участников попросили оценить свою обеспокоенность наличием жира и намерения заниматься физической активностью.

Выяснилось, что дополнение информации персонализированной картинкой увеличивает
1) веру в сообщение и
2) намерения совершить рекомендованные шаги.

Когда информацию подавали в таком виде, большее число людей с большей вероятностью были готовы изменить образ жизни, и меняли его. Этот эффект тем сильнее, чем выше риск для здоровья.

Вы обратили внимание на то, что картинка, в самом деле, не была, собственно, персонализирована? В другом исследовании курильщикам показывали ультразвуковое изображение атеросклеротической бляшки в их сосудах, и это значительно увеличивало вероятность бросания курить (Bovet et al., 2002). И хотя исследователи показывали людям их настоящие, собственные снимки, они с таким же успехом могли бы показывать и чужие.

Это действительно не важно: здесь работает феномен усиления веры визуальным стимулом. Исследователи из Университета Виктории в Веллингтоне, Новая Зеландия, показали (Newman et al., 2002), что фотография, иллюстрирующая текст, делает его более правдивым. Особенно это характерно для случаев, когда человек, читающий текст, не имеет точных сведений о правдивости информации. Так, в одном эксперименте, текст гласил, что «черепахи глухи». В половине случаев текст сопровождался фотографией черепахи, что никоим образом не могло подтвердить или опровергнуть вышеуказанное утверждение. Однако люди верили больше тексту с фотографией, нежели без нее. В другом остроумном эксперименте, научные работы с фотографиями сканов мозга признавались более правдоподобными, нежели без таких иллюстраций, причем эти сканы даже не имели ничего общего с текстом.

Bovet, P., Perret, F., Cornuz, J., Quilindo, J., & Paccaud, F. (2002). Improved smoking cessation in smokers given ultrasound photographs of their own atherosclerotic plaques. Preventive Medicine, 34(2), 215–220. doi:10.1006/pmed.2001.0976.

Hollands, G. J., & Marteau, T. M. (2012). The impact of using visual images of the body within a personalized health risk assessment: An experimental study. British Journal of Health Psychology, DOI: 10.1111/bjhp.12016.

Newman, E., Garry, M., Bernstein, D., Kantner, J., & Lindsay, D. (2012). Nonprobative photographs (or words) inflate truthiness. Psychonomic Bulletin & Review, 19(5), 969-974.